– Мисс Чилтон-Гриздейл не так-то просто понять. Ты ей явно нравишься и – я почти уверен – не просто нравишься. А вот станет ли она слушаться своего сердца – это еще вопрос. Как бы там ни было, ее, как и большинство людей, несомненно, можно уговорить, если правильно взяться за дело. – Лицо Эндрю дрогнуло. – Я завидую тебе, Филипп. Ты можешь добиваться женщины, которую любишь.
– Да, я могу ее добиваться, но что из этого? Если я не избавлюсь от проклятия, я не смогу жениться на ней, – сказал Филипп мрачно. Если он не найдет потерянного куска камня, Мередит будет навсегда потеряна для него. Мало того, что ему придется нарушить слово, данное отцу, это будет стоить ему только чести. Если он потеряет Мередит – будет разбито и его сердце.
– Кстати, о проклятии: у меня есть хорошие новости о «Морском вороне», – сказал Филипп, протягивая Эндрю полученное письмо. – Я думаю, вечером надо будет пойти в порт и присмотреть за выгрузкой ящиков. С утра можно начать поиски.
Эндрю кивнул и вернул ему письмо, которое быстро пробежал глазами.
– Ну а теперь рассказывай, что с тобой приключилось, – потребовал Филипп.
– Вчера я провел весь день и часть вечера в порту, задавая вопросы экипажу «Мечтателя». К сожалению, мне не удалось обнаружить ничего интересного. По дороге домой я заглянул в империю бокса, надеясь на ком-нибудь выместить свое разочарование.
– Уж мне-то хорошо известны твои боксерские таланты. Не могу поверить, что кому-то удалось так разукрасить твою физиономию.
– Правильно, что не веришь. На самом деле это я разукрасил пару физиономий, а сам при этом не получил ни царапины. Эти украшения достались мне уже после того, как я вышел из империи бокса.
– После? – Филипп вопросительно взглянул на него.
– Да. Кто-то напал на меня, как только я оказался на улице. Мерзавец ударил меня сзади. – Эндрю потрогал свой затылок и поморщился. – Сознания я не потерял, но на землю все-таки свалился. Он лупил меня сапогом по ребрам, когда из клуба вышли еще несколько джентльменов. Они его спугнули, и, к счастью, он не успел нанести мне более серьезных увечий.
– Ты сумел разглядеть его? – спросил Филипп, чувствуя, как неприятно холодеет спина.
– Нет. Мои спасители отвели меня обратно в клуб, и там мне обработали раны. Потом я нанял экипаж и вернулся домой.
– Почему же, черт возьми, ты не рассказал мне обо всем вчера?
– Бакари не было в прихожей, и я решил, что он уже спит. Я подумал, что ты, возможно, еще не один, и не решился беспокоить тебя. Ты все равно ничего не мог бы сделать.
– Мне не нравится это, Эндрю. Сначала напали на Эдварда, теперь – на тебя сразу после того, как ты задавал вопросы экипажу. – «Страдания начинаются», – вспомнилось вдруг Филиппу. – Это не простое совпадение. Это...
Он замолчал при виде вошедшего Бакари.
– Мистер Бинсмор, – объявил тот. В комнату вошел Эдвард.
– Филипп, Эндрю, доброе утро, – сказал он, присаживаясь за стол.
Филипп сразу же заметил его неуверенную походку:
– Что-то случилось, Эдвард?
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Ты хромаешь.
– Ах это? Еще не зажило с того вечера, когда на меня напали на складе.
– Ну слава Богу! То есть, конечно, мне жаль, что ты еще хромаешь, но я рад, что не случилось ничего нового.
– Ничего нового? О чем ты?
– Вчера вечером кто-то напал на Эндрю.
Эдвард повернулся к Эндрю и только сейчас заметил его синяки:
– Ну и вид! И как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Немного саднит, и все.
– Тебя ограбили?
– Возможно, он и пытался это сделать, – покачал головой Эндрю, – но не успел.
Кулаки Филиппа невольно сжались от гнева:
– Бакари должен сейчас же осмотреть вас обоих.
– Мои синяки он уже осматривал сегодня утром, – сказал Эндрю. – Перещупал у меня все ребра, словно у гуся, которого собирается зажарить.
– А со мной все в порядке, – быстро прибавил Эдвард. – Единственное, что еще беспокоит меня немного, – это рука. – Он поднял забинтованную кисть. – Вчера я развязал ее и обнаружил еще несколько кусочков стекла. Я их вынул, сменил повязку, и теперь все в порядке.
– Хорошо, – кивнул Филипп. – Скажи мне, Эндрю, твой грабитель не оставил тебе какой-нибудь записки, как Эдварду?
? Нет.
– Ты думаешь, что это один и тот же человек? – удивленно поднял брови Эдвард.
– Да, боюсь, что так.
Бакари опять появился в дверях, и губы его были так мрачно сжаты, что Филипп почувствовал неладное.
– Ваш кабинет, – сказал слуга. – Быстрее.
Филипп, Эндрю и Эдвард переглянулись и поспешили по коридору вслед за Бакари. Филипп вошел первый. Ничто в кабинете уже не напоминало о вчерашнем обеде: драпировки и разноцветные подушки исчезли, мебель стояла на привычных местах. Филипп похолодел, взглянув на письменный стол.
Посередине него лежал листок белой бумаги, который был пробит лезвием кинжала, глубоко вонзившимся в красное дерево.
– Что за черт?.. – пробормотал Эдвард, входя в кабинет вместе с Бакари и Эндрю.
– Когда ты это обнаружил? – отрывисто спросил Филипп, лихорадочно оглядывая комнату в поисках еще каких-нибудь следов беспорядка.
– Только что, – ответил Бакари.
– Этого еще не было, когда ты утром наводил здесь порядок?
– Наводил порядок вечером. Когда вы уходить с леди.
– В котором часу ты закончил?
– В три.
– А потом пошел спать? Бакари кивнул.
– Значит, это появилось здесь после трех ночи. – Взявшись за рукоятку, Филипп с силой выдернул кинжал и поднес блестящее лезвие к свету. – Это точно такой же нож, как тот, который мы нашли на складе.
– Да, – согласился Эдвард, – а значит, в нем нет ничего особенного. Такие ножи носят большинство мужчин.
Филипп взял со стола пробитый лист бумаги и прочитал: «Те, кто дорог тебе, уже страдают. То же будет и с тобой». По спине Филиппа пробежала холодная дрожь.
– Что там? – спросил Эндрю. Филипп протянул ему записку:
– Тот же почерк, что и в двух предыдущих.
– Ты узнаешь его?
? Нет.
– Значит, ты не знаком с этим человеком, – сделал вывод Эдвард.
– Возможно, – согласился Филипп. – А может, я с ним знаком, и почерк изменен специально. Сначала Эдвард, потом Эндрю. Кто, черт возьми, будет следующим? – Филипп замер, не успев закончить вопроса. – А почему будет? Может, этот негодяй уже... Надо немедленно проверить, что с отцом, Кэтрин и Мередит!
Со стороны прихожей послышался стук дверного молотка. Быстро переглянувшись, все четверо вышли из комнаты. Филипп оказался у двери первым и распахнул ее. На пороге стояла Кэтрин. Только взглянув на ее побледневшее лицо, Филипп понял, что что-то случилось.